Из воспоминаний Мартемьянова Василия Семёновича
(16.02.1909 – 02.08.1995)
Я на курорте, впервые за 68 лет своей жизни. Посмотрим, что это такое и чем здесь помогают и лечат. Пока я ждал у регистраторши, куда меня определят, стал перебирать вещи в чемодане и уронил бокал. Сам бокал остался цел, но отвалилась ручка. Это к счастью, — подумал я, противник каких бы то не было суеверий. Наконец регистраторша, взяв мой чемодан, повела по коридору. Привела в седьмой корпус, вошли в комнату отдыха, где стоял телевизор. — Посидите здесь, скоро придет техничка, устроит Вас, — с этими словами она ушла. Было утро 30 августа, первый день моего пребывания на курорте. Я точно прибыл в срок, указанный в путевке. Дисциплина, можно гордится! Было около восьми утра. Курортники вставали, умывались, некоторые сидели за столом, установленным под деревьями, курили, разговаривали, кое-кто тихо ходил по дорожкам.
Я сидел на стуле, ждал техничку, смотрел в окно. В комнату вошел мужчина лет 40-45, сел рядом со мной и начал говорить о недостатках на курорте. И его слов можно было понять, что питание плохое, порядка нет никакого. Сам он здесь шестой раз, трижды по путевке, трижды на своей машине, дикарем. Принялся рассказывать про озеро Голубое, что сам он из Ашхабада. На моей душе стало тоскливо и невесело. Мои мысли прервала женщина, которая, поздоровавшись со мной, сказала, чтобы я следовал за ней. Провела она меня в соседнюю комнату под номером семь. — Вот Ваша кровать, располагайтесь, чемодан, если хотите, можете сдать в камеру хранения, она вон рядом, — указала она на соседнее здание. Потом она ушла. В палате никого не было, все ушли на завтрак. Палата на 4 койки, все, видимо, заняты. Моя первая слева от двери.
Снял пальто, положил его на стол, на котором стоял трехлитровый никелированный чайник и два стакана, две кисеюшки… Видно, что утром жильцы пили чай. У каждой койки шифоньер, вокруг стола четыре стула. Все это мне понравилось, и нехорошие мысли, которые навел на меня доброхот, улетучились. Чемодан засунул под койку, предварительно вынув из него чистую рубашку и костюм, и повесил их в шифоньер. На тумбочку у кровати положил чистую тетрадь и ручку. Вошел пожилой толстый мужчина. Увидев меня он, кривляясь и привлекая к себе внимание и, по его понятиям, с юмором, говорит мне —Что? Давно в бане не был? Явно стараясь уколоть меня. — Да, хотел Вас взять на пару, да веников нет, чтобы Вас попарить. Он в ответ что-то пробурчал и отошел в сторону. Вот и состоялись мои четыре встречи: с двумя работниками курорта, о которых хорошее впечатление и двумя курортниками, о которых этого не скажешь.
Покончив с устройством, я пошел в столовую во вторую смену. Столовая помещалась в том же здании, что и регистратура. Это большое здание с высоким и широким крыльцом. Полная, еще молодая рыжая женщина записала меня в книгу, взяла корешок путевки и повела в большой полутемный зал, подвела меня к столу, за которым сидели трое мужчин. Двое молодые, русские, третий лет сорока, туркмен. Я поздоровался и сел. Мне подали мясо с макаронами, потом принесли манную кашу, чай с сахаром и яблоки. Этого мне хватило вдоволь, первый завтрак мне очень понравился, впечатление хорошее. Возвратился в палату с целью поспать , еле шёл, опираясь на костыль. С костылями здесь порядочно далеко.
Войдя в палату, я познакомился с двумя ее обитателями: один русский, сидел справа на кровати против моей койки, второй туркмен, сидел за столом и рассматривал газету. Русского звали Василий Константинович, он из-под Алма-Аты , бывший фронтовик, под шестьдесят с простреленными почками. Прибыл он вчера, двадцать девятого. Второй обитатель из города Мары, немного более сорока, на вид вполне здоровый человек. К врачу мне было назначено на три часа местного времени, поэтому я расстелил постель и забрался под одеяло. Спал без сновидений. Проснулся весь мокрый в поту. В номере было жарко и пусто. Было около часа, значит первая смена обедает. Я встал, оделся, надел рубашку с коротким рукавом и вышел наружу. Жарко, очень жарко. Солнце безжалостно лило горячие лучи на все живое и мертвое, было жарко ещё и от песков, расположенных вокруг курорта. Выдержу ли я такую безжалостную силу природы. Что ж, посмотрим.
За столом под рослым искривленным саксаулом сидели мужчины и «забивали козла». Здесь же стоял и курил тот полный старик, который предлагал мне баню. Он, как потом оказалось, любитель дававть советы везде и всюду, особенно в домино и нарды. Вот и сейчас он советовал когда, кому и какой картой надо было ходить. Да, есть такие люди, которые всегда и всех учат.
Что можно сказать о расположении курорта Молле-Кора? Да почти ничего. Расположен в окружении песков в небольшой, неглубокой долине, по которой когда-то протекала небольшая речка, а теперь на месте её остались мелкие пески. Это и есть грязевые отложения. Корпуса курорта расположены на небольшой возвышенности, всего с десяток зданий. Восемь из них — жилые для работников курорта, столовая, магазин — это двух-трехэтажные дома. В стороне — кинотеатр. Внизу за небольшим мостиком находится грязелечебница и ванная для приёма радоновых ванн. Вдоль возвышенности тянется печального вида саксауловая роща в перемешку с акациями и каким-то мелким кустарником. Имеется служебное здание с поликлиникой, библиотекой, чайханой, которая не работает и самая замечательная спортивно-культурная комната. Все они застарелого, увядающего вида. Самое «молодое» построено в 1936 году. А кругом пески и пески. Километрах в десяти от курорта возвышаются голые горы высотой 500-600 метров на уровнем моря. До Ашхабада — 425, а до Красноводска 180 километров.
Основная масса лечащихся, отдыхающих и туристов — русские, казахи, узбеки, туркмены, грузины и другие национальности. Всего же на довольствии состоит около четырехсот человек. Пожилые и старики туркмены, особенно женщины, ходят в национальной одежде. Это широкие и длинные цветные платья, из-под которого выглядывают также цветные шаровары. На голове дорогие платки и шали. Кое кто из них закрывает нижнюю часть лица до носа тряпкой. Мужчины в шикарных мохнатых бараньих шапках черной или коричневой расцветки. Это старики, а пожилые — в костюме или длинной рубахе, чаще белого цвета. Молодые, те в европейской одежде. Что меня удивило и пришлось по душе. Все туркмены порядочны и вежливы. Уступают место, дорогу, приветствуют при встрече. Что не скажешь о большинстве русских и казахов, русские вообще народ не воспитанный.
К трем часам я пошел, вернее меня повел, в качестве проводника, прибывший со мной житель нашей палаты. Это туркмен из Чары. Он здесь уже третий раз. Наш лечащий врач — в маленьком тесном кабинете. В общей приёмной посетителей человек двадцать, но они в разные кабинеты. Мне сразу же уступил место туркмен лет сорока. В основном все ещё не знакомы друг с другом, здесь и начались знакомства. Минут через сорок подошла моя очередь. Я зашел в кабинет. За столом сидел молодой врач, туркмен. Он внимательно выслушал меня, измерил давление, осмотрел ногу, успокоил, что все будет в порядке и назначил лечение: грязь, радоновая ванна и электрогрязь. Заполнил курортную карту, в которой указал процедуры и назначил повторный прием — восьмое сентября.
Приём и врачебный осмотр меня удовлетворили. Все прошло как нельзя лучше. Назавтра в половине восьмого возьмут кровь и мочу на анализ и завтра же первая процедура—грязь. Я вышел из кабинета и пошел в корпус. Солнце уже заметно сдвинулось к закату, жара немного спала. В палате находился Василий Константинович и новый жилец: худощавый, низенький туркмен лет пятидесяти. — Меня зовут Ахмет, — представился он, — я и чай зеленый заварил. Я тоже представился и мы сели пить чай. Василий Константинович достал мёд собственного производства и мы начали разговаривать. Затем Ахмет вышел из палаты и мы остались вдвоем. Василий Константинович из Казкеленского района Алма-Атинской области, село Кокузел. Здесь он впервые, хромает на обе ноги. В 1942 году был под Харьковом, госпиталь и вот уже 25 лет на костылях. Да я ещё счастлив, что у меня появился ревматизм и полиартрит недавно. Он тоже ещё не лечился как следует.
Вскоре Константинович пошел на процедуры, а я подошел к культ-пдощадке, откуда лилась громкая музыка. На площадке три человека, кидали кольцо диаметром 15-12 см. и я вспомнил такую «забаву» тридцатых годов и немой фильм. Кольцо том было диаметром 40 см. и железное, а здесь резиновое. Вокруг площадки стояли скамейки, на которых сидели человек двадцать курортников. Посидели, поговорили, стали собираться на обед. Курортники толпой ринулись к столовой, я же, выждав несколько минут, пошел следом. Никуда мой обед не денется. Так прошел день. Запомнились слова из песни на пластинке: «Я к тебе не подойду». Они преследовали меня все 24 дня. Пытался смотреть телевизор в общем зале, но там на экране были только полосы и мужчина, который их отчаянно пытался устранить.
Я вернулся корпус и, проходя в свою палату мимо одной открытой двери, увидел туркмена, сидящего на полу боком и пьющего чай. Перед ним на разостланной скатерти стоял чайник. Это меня немного шокировало, но как оказалось, здесь пьют чай постоянно и скоро и я пристрастился к этому удивительному напитку. Ночь прошла спокойно, снилась который раз школа. Утром 31 августа в половине восьмого я пошел в лабораторию и сдал анализы. Очередь была небольшая. Поговорив с медсестрой о погоде, я пошел в корпус. Потом, как и вчера, сидел у стола, пошел на завтрак, потом грязелечебница. Я ожидал лечение грязи точно так, как это было в Щучинском санатории, хотя был там один раз. Здесь все было «не так». Все мы вошли в просторное фойе грязелечебницы, сдали курортные карты и расселись по стульям вдоль стен. Посередине зала стояли два стола, на которых лежали разные брошюры. Как потом оказалось в этом помещении находились радоновые ванны и здесь же давали электрогрязь. А принимать грязи мы будем под открытым небом, во дворе за этим помещением.
Когда мы вошли на место, все для нас было приготовлено. Прямо на земле лежали что-то вроде топчанов, застеленных простынями, на которых уже блестела на солнце грязь. Нас уложили на топчаны и мазальщики, мужчины, стали растирать грязь по телу там, где указано в книжке. Вскоре мы начали обильно потеть, но пришла пожилая женщина и стала протирать нам пот. Справа от меня закричал туркмен, что у него жжет спину, подошел мазальщик и сказал ему: — Ничего, терпи, пройдет. И вот время сеанса закончилось. Мужчины стали отряхивать (а их человек 70) налипшую грязь и отправлялись в душевую, но тут мой лечащий врач распорядился, что нас будет снимать кинооператор, и на это ушло минут 10. Потом душевая и потихоньку в корпус.
Пока мы были в фойе, произошел такой разговор: во-первых, туркмены меня признали за армянина, не только по обличию, но и по фамилии, когда ее услышали. Мартемьян ?-значит ты армянин?
— Не Мартемьян, а Мартемьянов. Знаете, у русских фамилия может происходить от имени, Иван— Иванов Мартемьян — Мартемьянов.
— Нет такого имени, вмешался другой туркмен, старик. Может быть и так, не знаю, — сказал первый. На этом разговор закончился. До обеда я спал спокойно, напившись зеленого чая. Он хорошо утоляет жажду. На меня действительно действовала жара, а она была под 40 градусов. После обеда сходил в библиотеку, спросил, есть ли что-нибудь о Туркменистане и о курорте Молла- Кара. Ответ меня огорчил — ничего нет. Странно. Посидел немного в читальном зале. Довольно просторный, стулья, столы, на столах газеты, журналы, настольные игры. Посмотрел несколько номеров «литературной газеты». Зал почти пустой, заходили два парня поиграть в шашки, да две девчонки играть в шахматы, мужик за книгой. Я тоже записался на абонемент, взял книгу «Семья Чепика» и вышел.
Уже вечерело, но солнце все ещё продолжало палить, а туркменам хоть бы что, ходят в бараньих шапках и ведут свои тихие разговоры. А из репродуктора снова льется песня «Я к тебе не подойду». За сутки, что я нахожусь здесь, она надоела мне, как горькая редька. В таком духе проходило мое пребывание на курорте. Но не обошлось и без происшествий. Первого и третьего сентября я принял радоновые ванны, четвертого сентября — воскресенье, у персонала — отдых. И я решил устроить стирку, кое-что надо было постирать. Встал я пораньше, в половине шестого. Только я включил горячую воду, и к моей радости она пошла, как услышал крики «пожар, пожар». Захлопали двери, затопали ноги, крики «где горит, что горит», и так далее. Оказалось, от чего-то загорелась грязелечебница и за какие-то полтора часа сгорела дотла. Пожарные прибыли из Небит-Дага , но уже ничего не могли сделать, все сгорело. Персонал курорта был рад этому, так как давно надо было построить новое. Так что мы лишились радоновых ванн, но грязи принимали в другом помещении.
Интересна такая деталь. Вечером того же дня я пошел в умывальную, чтобы продолжить повествования о моем пребывании с этой вот тетрадью, чтобы никто мне не мешал. В 12 часов сюда вошла молодая высокая женщина в сопровождении медсестры. Вошли в умывальную и потом заинтерисовались, что я тут делаю.
— А вам какое дело, — возмутился я. — Как какое! — возмутился врач. Мы должны знать что вы пишете.
— А я имею полное право не показывать Вам свои записи, что и о чем я пишу. Женщина поняла свою бестактность и сказала: — Но в это время Вы должны быть в постели.
— Вот в этом Вы правы, — ответил я и с этими словами протянул ей тетрадь. Она, прочитав несколько строк, ответила: — Ну что ж, продолжайте. Потом сказала: — До свиданья, — и вышла. Как я понял, дежурная была встревожена тем , что я написал бы в газету о пожаре.
И потянулись дни курортника один за другим, как в армии. Принимали только грязь, но и она скоро надоела, но надо терпеть. Вечерами кино. Иногда какие-нибудь мероприятия. За всё время ни одного дождя, зато сухой ветер очень часто. Только и радости, что к концу путевки температура установилась не выше 20 %, да и лечение дало результат — ходит стало легче.
Вечером 24 сентября я предупредил регистраторшу, что утром я уеду. Спал я очень крепко и поэтому опоздал на автобус к поезду. Второй автобус сам опоздал и я, приехав на жд-станцию, не знал, что мне делать. Дежурная тетка посадила меня в тепловоз, который шел без вагонов в Красноводск. В нем были машинист и его помощник. Сидя кабине тепловоза, я размышлял «есть ещё добрые люди». Кто я этой дежурной? Никто. Никогда мы с ней не встречались. А поди-ж ты, устроила, а то загорал бы до завтрашнего дня. День 26 сентября был жарким. Тепловоз шел среди желтых холмов, я подремывал. К вечеру прибыли в Красноводск, морской порт. Скоро от причала отправляется паром в Баку. Вот где я еще не был. Что-то похоже на кругосветное путешествие.
Здесь мне снова повезло. Я познакомился с молодым человеком, он ехал тоже в Баку. Доехали, вернее доплыли, дошли благополучно. Плыли часов девять, всю ночь. Утром были в Баку. Ничего я в Баку нового не увидел. Мой план был таков, чтобы через Кизил-Юрт и Уральск вернуться домой, то есть обогнув почти все Каспийское море. До Махачкалы мы взяли такси, из-за разности расценок его стоимость превысила наши расчеты. Другая республика и цены другие. В Кизил-Юрте живет Виктор ПОносов (Виля), сын моей сестры Татьяны. Сюда он переехал из Карабаша года два назад. Здесь я впервые. В общем, 28 сентября я был на месте. Дверь открыла Тамара, жена Виктора. Оба были дома, посидели, поговорили. На следующий день хозяева ушли на работу, оставив ключ от входной двери. Посидел и, пописав немного, я решил прогуляться и посмотреть город. Вышел, поговорил с соседом. Ничего особенного.
Вечером я спросил у Виктора, почему он не вступает в партию. Ведь его отец был членом КПСС с 1918 года, партизанил, руководил одной из шахт Карабаша. Да и на работе пользовался большим авторитетом.
— Знаешь, дядя Вася, ведь сейчас цель коммуниста — это получить красную корочку и, прикрываясь ею, творить безнаказанно все, что угодно. Больше я на эту тему с ним не говорил. Побыл я у Виктора до восьмого октября. Утром проводил и посадил на поезд. И снова в путь. До Уральска около 800 километров и несколько пересадок. Преодолев все эти трудности, я, наконец, 12 октября прибыл в Уральск. За то время, что я там был, я посетил местный музей гражданской войны, побывал на берегу реки Урал.
